Последний фуршет - Страница 26

— Бурные аплодисменты, пожалуйста.

Любимые слова Славика. Обычно он так выражал свою благодарность за ее труды. Без «пожалуйста», конечно. Ей не нравилось это, но она отмахивалась от собственного неудовольствия, заставляя себя переключиться на что-то другое.

Лиза знала, что будет дальше, как знал и сам пудель. Хозяйка погладит его, даст что-то вкусное, потом снова заставит работать. Потому что он целиком зависит от нее.

Лиза отошла от толпы и поднялась на эскалаторе на второй этаж. Она хотела купить себе шляпку для нового плаща. Перемерила десяток, пока не наткнулась на черную панаму от дождя. Надела ее, отогнула спереди поля, они оказались подбиты светлым хлопком. Распущенные волосы Лиза откинула на спину. Неплохо.

— Простите, девушка, — услышала она голос и обернулась. Продавщица в зеленом форменном костюме хотела пройти... за зеркало. Лиза недоуменно смотрела на женщину, пока не обнаружила, что зеркало, которое перед ней, вправлено в дверь. А что там, в Зазеркалье? — Она сунула нос в щелку над головой вошедшей.

Склад — вот тебе и все Зазеркалье. Унылый, с кучей вещей и колясками, на которых эти вещи вывозят в зал. Она усмехнулась и поглубже надвинула шляпку. Ясно, за каждым зеркалом, в котором отражается парад жизни, спрятан свой бестолковый склад.

Лиза купила панамку и пошла в мужской отдел. Славик трепетно относился к одежде. Иногда на приемах затевал с ней игру.

— Найди пять недостатков вон у того типа, — говорил он, указывая на кого-то.

— Галстук болтается выше пояса брюк, — начинала она.

— Раз.

— Лакированные туфли надевают только к смокингу и фраку. А он надел их с костюмом.

— Два.

— Не знаю, — сдавалась она.

— Носовой платок в кармане брюк положено держать развернутым, — говорил Славик.

— Но я не какой-нибудь... томограф, — она пожимала плечами.

— Я тоже. Но я оч-чень наблюдательный и видел, как он лазил в карман и вынимал его, чтобы промокнуть усы.

— Нет, я смотрела на... другого.

— На того, у которого застегнута нижняя пуговица пиджака? — насмешливо проследил Славик за Лизиным взглядом. — Что ж, он тоже может оказаться полезным. Продолжай. — Она хмыкнула. — Но имей в виду, он не прав. Нижнюю пуговицу не застегивают никогда.

Надо отвлечься, велела себе Лиза. Пронырнула между рядами мужской одежды и вышла.

Она знала, где проведет время между музеем и поездкой к Ксении Петровне. В иностранке. Почитает о японских клинках, и ей станет так хорошо, как всегда после этого...

10

— Это я, Лиза, — сказала она, когда в домофоне услышала голос Ксении Петровны.

Дверь пропищала и открылась.

Лифта в доме не было, и Лиза поднялась пешком на четвертый этаж. Ксения Петровна уже стояла на пороге, привалившись к косяку, сложив руки на груди и скрестив ноги в тапочках, отороченных рыжим лисьим мехом.

— Я рада, — сказала она, едва взглянув на позднюю гостью. — Очень.

Лиза перекинула длинный ремешок черной сумочки на другое плечо, улыбнулась и пожала плечами, остановившись у порога.

— К вам можно, да?

— Можно. — Ксения Петровна пропустила ее в прихожую. Потом указала на закрытую дверь комнаты и добавила: — Располагайся. В шкафу есть все, что надо. Вы с Викой одного размера.

В полумраке квартиры бормотал диктор, читавший вечерние новости. На кухне звякала ложечкой о чайник Ксения Петровна. Пахло лимоном.

Лиза надела Викины синие джинсы и черную майку. На самом деле, они с дочерью Ксении Петровны одного размера.

— Иди сюда, — позвала хозяйка. — Есть хочешь?

— Нет, — Лиза покачала головой и поморщилась, будто уже откусила лимон, который круглился в белом блюдечке без всякой каемочки. Она давно заметила, что крестная любит абсолютно белую посуду, без украшений.

— Понятно, — бросила Ксения Петровна, не глядя на Лизу. — Садись вон туда. Я люблю, когда гости сидят там.

Лиза протиснулась в угол, потому что кухня, как во всех пятиэтажках, была крошечная. Она уже отвыкла от такой. Но Ксения Петровна никогда не говорила, что это ее тяготит.

Чай был темный, но когда Лиза опустила в него лимон, стал оранжевым. Какое внезапное просветление, прямо как у нее самой, заметила она и снова поморщилась.

— Сахар? — спросила хозяйка. — Но ты прежде никогда не клала сахар. Признак пониженной кислотности.

— У меня в жизни повысилась кислотность, — усмехнулась Лиза.

— Я чувствую, — Ксения Петровна выпрямила и без того прямую спину, повела носом, словно собиралась уловить какой-то особенный запах. — Ничего не чувствую. Кроме аромата духов. Шанель номер пять.

Лиза улыбнулась:

— Да.

— Но это не твои духи.

— Мои, — кивнула Лиза.

— Я не о том. Они по сути не твои. Они для... матроны.

— А я и есть матрона, — сказала она. — Я, вообще, знаете кто?

— Кто?

— Кухарка.

— Правда? — Ксения Петровна изумилась. — Какая неожиданность. А я думала, ты прислуга.

— Так и есть, — поспешила добавить Лиза. — Но я больше не хочу.

Крестная кивнула и отпила из чашки:

— Поняла.

— Вы мне как-то сказали, что мужчины только говорят, будто спят и видят, чтобы их жены не работали. А на самом деле их быстро утомляют такие жены. Я думала, это не про меня. Но сейчас так не думаю.

— По-моему, ты сама от этого устала больше, чем он.

— Я устала, правда. — Лиза, не отрываясь, смотрела в чашку и давила, что было сил, кружок лимона серебряной ложечкой. — Такое чувство, словно из меня выпустили весь воздух, — призналась она. — Я не хожу на работу каждый день, но сил больше нет.